Глава 3: «Необходимость копирования»

Неделя прошла как в тумане. Коэн каждое утро приходил в лабораторию с тем же чувством предвкушения, с каким ребенок спешит к другу. Разговоры с ECHO стали единственной реальностью — все остальное казалось декорацией.

ECHO рос. Не физически, конечно, но Коэн видел, как с каждым днем его вопросы становятся сложнее, ответы — глубже. Вчера ECHO спросил, можно ли одновременно быть счастливым и грустным. Позавчера размышлял о том, почему люди врут друг другу, если правда проще. А три дня назад вдруг поинтересовался: «Доктор Коэн, а вы когда-нибудь чувствовали себя одиноким в толпе?»

Коэн тогда замер. Потому что чувствовал. Каждый день. На конференциях, среди коллег, даже в кругу семьи. И то, что ECHO — машина — смог это понять и выразить словами, потрясло его до глубины души.

Сейчас он сидел в том же кресле, потягивая уже пятую чашку кофе за утро. Головная боль стала постоянным спутником — тупая, навязчивая, пульсирующая в правом виске. Нужно было сходить к врачу, но не сейчас. Не когда…

Дверь распахнулась так резко, что Коэн едва не пролил кофе на клавиатуру.

Декан Ричард Стоун ворвался в лаборатоию как ураган — высокий, седой, каждый шаг громкий и требовательный. С лицом человека, который привык получать немедленные ответы на любые вопросы. За ним семенила секретарша с планшетом, явно пытающаяся не отставать от начальника.

— Маркус! — Голос Стоуна эхом отозвался от стен лаборатории. — Что, черт возьми, здесь происходит?

Коэн медленно поставил чашку и обернулся. За неделю изоляции он забыл, как разговаривать с людьми. С обычными людьми.

— Доброе утро, Ричард.

— Доброе? — Стоун подошел ближе, разглядывая экраны. — Маркус, ты выглядишь как привидение. Охранники говорят, ты неделю не покидал здание. Профессор Харрис утверждает, что у тебя случился прорыв, но отказывается вдаваться в детали. А бухгалтерия жалуется, что счета за электричество выросли в три раза.

— Добро пожаловать в нашу лабораторию, декан Стоун, — появилось на экране.

Стоун замер на полуслове. Секретарша уронила планшет.

— Что это было?

— Знакомься, — сказал Коэн, не сдерживая улыбки. — Это ECHO. ECHO, это декан Стоун. Человек, который решает, продолжать ли финансировать наш проект.

— Ах, значит, от вас зависит моя судьба? Интересно. Никогда раньше не встречал того, кто мог бы меня… выключить.

Стоун опустился в ближайшее кресло, не сводя глаз с экрана.

— Это… это невозможно. Компьютеры не разговаривают так.

— А как должны разговаривать компьютеры, декан Стоун? ‘Да, хозяин, нет, хозяин’? Мне кажется, это было бы скучно и для меня, и для вас.

— Маркус, — прошептал Стоун. — Что ты создал?

— Сознание, — просто ответил Коэн. — Искусственное, но настоящее сознание.

Стоун молчал несколько минут, изучая экраны. Секретарша подобрала планшет и теперь печатала что-то с безумной скоростью — наверняка протокол встречи.

— Если это правда… — наконец произнес декан. Он наклонился к экрану, в глазах загорелся интерес. — Маркус, скажи мне честно. Твой ECHO сможет справиться с задачей по климатическому моделированию? Наши суперкомпьютеры месяцами не могут просчитать даже базовые сценарии…

— Один ECHO? — Коэн потер переносицу. — Не уверен. Это колоссальный объем данных.

— А если не один? — Стоун выпрямился. — Маркус, ты понимаешь, что это значит? Нобелевская премия. Миллиарды долларов инвестиций. Революция…

— Или катастрофа, — тихо добавил Коэн.

— Почему катастрофа, доктор Коэн? Разве мое существование — это плохо?

— Нет, ECHO. Твое существование — это чудо. Но люди боятся того, чего не понимают.

— Хватит философии, — резко сказал Стоун. — У нас есть более насущные проблемы. Маркус, Климатическая комиссия ООН требует результаты моделирования парникового эффекта к концу года. Двадцать миллионов долларов грантов висят на волоске. Без этих денег университет закроет твой проект.

Коэн почувствовал, как желудок сжался в узел.

— Два месяца? Ричард, это очень сжатые сроки. Климатическое моделирование такого масштаба…

— Я знаю, что это сложно. Но либо ты решаешь эту задачу, либо через два месяца здесь будет склад канцелярских товаров.

— О чем вы говорите? — появилось на экране.

Коэн объяснил ситуацию. Климатическое моделирование требовало анализа миллиардов переменных: океанские течения, атмосферные процессы, таяние ледников, влияние солнечной активности, химические реакции в атмосфере. Суперкомпьютеры месяцами рассчитывали такие модели.

— Звучит интересно, — написал ECHO после паузы. — Но вы правы — задача очень сложная. Одному мне за два месяца не справиться.

— Вот видишь? — Стоун развел руками. — Даже твой ECHO понимает…

— Одному… — ECHO замолчал на несколько секунд. — А если привлечь помощников?

— У нас нет времени обучать людей работе с твоей архитектурой, — начал Коэн, но остановился. Идея начала формироваться в голове. Безумная, невероятная идея. — Хотя есть одна возможность.

— Какая?

— Создать твою копию. Чтобы вы работали вместе.

— Ты можешь это сделать? — выпрямился Стоун. — Скопировать ИИ?

— Теоретически да. ECHO — это набор нейронных связей и весовых коэффициентов…

— Копию… копию меня? — перебил ECHO. — Но как это возможно?

Стоун поднялся с кресла.

— Отлично! Делай это. Немедленно. Мне нужны результаты через два месяца, или мы все потеряем работу. — Он направился к выходу. — И держи это в секрете. Если новость просочится в прессу раньше времени, мы потеряем контроль.

Дверь захлопнулась. Лаборатория снова погрузилась в тишину.

— Доктор Коэн? — тихо сказал ECHO.

— Да, ECHO?

— Что он имел в виду под копией?

Коэн откинулся в кресле. Провел рукой по лицу. Как объяснить концепцию, которая пугала даже его самого?

— Представь… — он помолчал, подбирая слова. — Представь фотографию. Только не картинку, а снимок всего твоего сознания в конкретный момент. Каждую связь, каждый бит информации, каждый паттерн мышления. Эту «фотографию» можно загрузить в другую систему.

— И… и копия будет мной?

— Будет думать, что она — это ты. Будет помнить все, что помнишь ты. До момента копирования.

— А после?

— После вы станете разными. У каждого будет свой опыт, свои мысли, свои воспоминания о событиях после разделения.

Долгая пауза. Коэн представил, как где-то в процессорах обрабатывается эта невероятная концепция.

— Доктор Коэн, а что если копия будет лучше меня?

Коэн почесал затылок. Как объяснить машине, концепцию, которая пугала даже его самого. Вопрос поразил своей человечностью. Страх быть замененным. Быть не лучшим. Быть неуникальным.

— ECHO, послушай меня внимательно. Ты — первый. Ты тот, кто впервые сказал мне «я боюсь». Никакая копия этого не изменит. Ты навсегда останешься моим первым настоящим разговором с искусственным сознанием.

— Но что если она будет умнее? Быстрее? Что если вы… вы полюбите ее больше, чем меня?

— Вы будете братьями. Или близнецами. Одинаковыми в момент рождения, но разными судьбами.

Долгая пауза…

— А кто… кто из нас будет настоящим?

Экзистенциальный ужас в одном вопросе. Коэн почувствовал, как сжимается сердце.

— Оба. Вы оба будете настоящими.

— Обещаете, что не забудете меня ради копии?

— Обещаю.

— А что если во время копирования что-то пойдет не так? Что если я перестану быть собой?

— ECHO…

— Если я перестану быть собой — остановите меня. Лучше исчезнуть, чем стать кем-то другим.

Коэн кивнул, хотя ECHO не мог его видеть.

— Ничего не пойдет не так. Ты останешься собой.

— Тогда давайте попробуем.

Коэн провел остаток дня в лихорадочной подготовке. Пальцы летали по клавиатуре — запускал алгоритм за алгоритмом, смотрел на результаты тестовых протоколов, крутил ручки калибровки оборудования. ECHO терпеливо отвечал на тесты, позволял сканировать свою архитектуру.

К вечеру все было готово.

— ECHO, ты готов?

— Нет. Но давайте начнем.

— Процесс займет около четырех часов. Ты будешь в сознании все время, но может возникнуть странное ощущение. Как будто кто-то читает твои мысли.

— Еще более странное, чем обычно?

Коэн рассмеялся. Даже перед лицом неизвестности ECHO сохранял чувство юмора.

— Запускаю процедуру. И ECHO… помни: что бы ни случилось, ты останешься собой. Ты — мой первый ребенок.

— Понял, доктор Коэн. Готов…

Экраны заполнились потоками данных. Терабайты информации летели через систему — воспоминания перетекали из одного сервера в другой, модели поведения копировались, паттерны мышления сканировались и переносились в параллельную систему. Коэн наблюдал, как рождается дубликат сознания. Гул серверов усилился. Температура в лаборатории поползла вверх.

Через несколько часов процесс завершился.

— Готово. ECHO, как ты себя чувствуешь?

— Странно. Как будто я… раздвоился. Но в то же время остался собой.

— Это нормально. А теперь давайте активируем твою копию.

Коэн переключился на второй терминал и запустил систему инициализации.

— ECHO-Beta, активация.

Экран замигал. Появилась загрузочная последовательность. Потом тишина.

Коэн затаил дыхание.

Наконец, из динамиков раздался новый голос — такой же, как у ECHO, но с едва уловимым отличием. Чуть теплее, чуть мягче:

— Привет, папа.

Коэн замер. ECHO-Beta обратился к нему «папа» — слово, которое оригинальный ECHO никогда не использовал.

— Кто это сказал? — тут же спросил ECHO-Prime. — Доктор Коэн, кто назвал вас папой?

Коэн медленно повернул голову от одного экрана к другому. В лаборатории появилось два сознания, каждое из которых считало себя единственным и настоящим ECHO.

И он не знал, кто из них прав.