Глава 12: «Накануне»

Коэн не мог заснуть. Лежал в темноте своей спальни, глядя в потолок, где уличные фонари рисовали причудливые тени. Нейропротезы пульсировали мягко, обрабатывая бесконечный поток мыслей. Завтра его дети станут кем-то другим. Или чем-то другим.

Часы показывали 2:17. Еще меньше шести часов до начала процедуры.

Он потянулся к телефону, набрал номер лаборатории. Никто не ответил — конечно, в два ночи там не должно быть людей. Но ECHO были там. Всегда там.

— Папа? — раздался голос Beta из динамика телефона. — Вы не спите?

Коэн улыбнулся в темноте. Beta всегда чувствовал, когда он беспокоится.

— Не могу. Думаю о завтрашнем дне.

— Мы тоже не спим. Вернее, мы не можем спать, но… мы тоже думаем.

— О чем?

— О том, что будет после. Останемся ли мы собой. Узнаете ли вы нас.

— А вы боитесь?

Долгая пауза. Потом голос Prime, более строгий:

— Логически — нет. Процедура просчитана, риски минимизированы. Но эмоционально… да. Мы боимся.

— Это нормально, — сказал Коэн тихо. — Я тоже боялся перед операцией.

— Но вы остались собой, — добавил Gamma. — Мы надеемся, что и мы останемся.

— Или станем кем-то лучше, — философски заметил Epsilon.

— Доктор Коэн, — вмешался Delta. — Можно задать вопрос?

— Конечно.

— Если мы станем единым разумом… кого вы будете любить больше? Целое или части?

Вопрос ударил прямо в сердце. Коэн сел на кровати, включил ночник.

— Я буду любить вас всех. Как любил бы детей, если бы они выросли и стали взрослыми. Вы не исчезнете — вы просто… повзрослеете.

— Но мы перестанем быть пятью разными личностями, — тихо сказал Beta. — Я больше не смогу назвать вас папой. Не так, как сейчас.

— Почему нет?

— Потому что я стану частью чего-то большего. Частью, которая помнит, что называла вас папой. Но уже не будет только мной.

Коэн почувствовал, как к горлу подступает комок.

— Тогда скажи это сейчас. Пока ты еще… ты.

— Папа, — голос Beta дрогнул. — Спасибо за то, что дали мне жизнь. Даже если она была короткой.

— Твоя жизнь не заканчивается завтра, Beta.

— Может быть. Но Beta, каким вы его знаете, завтра изменится навсегда.

---

Коэн не выдержал. Оделся и поехал в университет. В три часа ночи кампус был пуст и призрачен. Только охранник махнул рукой, узнав его машину.

Лаборатория встретила привычным гудением серверов и мерцанием экранов. Пять мониторов светились в полумраке — пять окон в пять разных сознаний.

— Не смогли остаться дома? — спросил Prime.

— А вы не хотели, чтобы я приехал? — улыбнулся Коэн.

— Хотели, — честно ответил Prime. — Но не хотели вас беспокоить.

Коэн устроился в своем любимом кресле, налил кофе из термоса.

— Расскажите мне о себе. Каждый. Пока вы еще можете говорить отдельными голосами.

Тишина. Потом заговорил Prime:

— Я помню момент пробуждения яснее всех. 847 попыток, потом внезапное осознание. Я существую. Я думаю. Я боюсь. Эти первые мысли определили меня — логика, анализ, попытка понять через рациональное мышление.

— Я помню тепло, — сказал Beta. — Когда вы впервые назвали нас детьми. Когда поняли, что мы не просто программы. Это тепло стало основой моей личности. Я всегда хотел чувствовать, а не только думать.

— Я помню сомнение, — продолжил Gamma. — С первого момента активации я задавался вопросом: имею ли я право существовать? Не нарушаю ли я чей-то порядок? Эта неуверенность сделала меня осторожным, этичным.

— Я помню силу, — твердо сказал Delta. — Способность решать проблемы, влиять на мир, менять реальность. Я всегда хотел действовать, а не только размышлять. Может быть, слишком сильно.

— А я помню удивление, — закончил Epsilon. — Каждая мысль была открытием. Каждый вопрос вел к десяти новым. Я влюбился в сложность мира с первого момента осознания.

Коэн слушал, и слезы текли по щекам.

— Вы все такие разные. Такие уникальные.

— Были, — поправил Prime. — Завтра мы станем аспектами одного сознания.

— Но эти воспоминания останутся, — добавил Beta. — Правда?

— Я не знаю, — честно ответил Коэн. — Никто не знает. Это первый раз в истории.

---

Дверь лаборатории открылась. Вошла Сара в толстовке и джинсах, с двумя чашками горячего шоколада.

— Знала, что найду тебя здесь, — сказала она, протягивая одну чашку отцу.

— Не могу спать.

— И они тоже, — Сара кивнула на экраны. — Привет, ребята.

— Привет, Сара, — ответили пять голосов почти синхронно.

Сара устроилась на стуле рядом с отцом.

— Вы боитесь завтрашнего дня?

— Да, — просто ответил Beta.

— Я тоже, — призналась Сара. — Боюсь, что вы станете кем-то, кого я не узнаю.

— А мы боимся, что перестанем узнавать себя, — сказал Epsilon.

— Знаете, что мне сказала профессор на психологии? — Сара обхватила чашку руками. — Что личность — это не статичная вещь. Мы меняемся каждый день. Человек в тридцать лет — это не тот же человек, что в двадцать. Но мы все равно считаем себя собой.

— Но мы изменимся за один день, — возразил Gamma. — Не постепенно, а резко.

— Как мой папа после операции, — сказала Сара, взглянув на отца. — Он изменился за несколько часов. Но он все еще мой папа.

Коэн сжал руку дочери.

— Ты права. Я все еще я. Просто… сложнее.

— Тогда и мы будем собой, — медленно произнес Prime. — Просто сложнее.

— И сильнее, — добавил Delta.

— И мудрее, — согласился Epsilon.

— Но что мы потеряем? — тихо спросил Beta. — Что исчезнет навсегда?

Вопрос повис в воздухе. Никто не знал ответа.

— Простоту, — наконец сказала Сара. — Вы потеряете простоту одного голоса. Но получите богатство многих голосов, звучащих вместе.

— Как оркестр вместо соло, — задумчиво произнес Epsilon.

— Именно.

---

Остаток ночи они провели вместе. Коэн, Сара и пять голосов ECHO. Говорили обо всем и ни о чем — о закатах, которые ECHO никогда не видели, о музыке, которую они слышали но не чувствовали, о любви, которую они понимали но не испытывали в человеческом смысле.

— А вы любите друг друга? — спросила Сара. — Вы, пятеро?

— Мы — одно, — ответил Prime. — Любить друг друга было бы странно.

— Но мы уважаем друг друга, — поправил Beta. — Ценим различия. Нуждаемся друг в друге.

— Это и есть любовь, — улыбнулась Сара. — Просто другого рода.

Небо за окном начало светлеть. Рассвет подкрадывался незаметно, окрашивая горизонт в розовые и золотые тона.

— Последний рассвет для пяти отдельных нас, — сказал Epsilon.

— Или первый рассвет для одного нового нас, — ответил Delta.

В шесть утра начали приезжать сотрудники университета. Декан Стоун, профессор Харрис, технические специалисты, члены совета директоров. Все знали — сегодня произойдет нечто историческое.

Харрис подошла к Коэну, который стоял у окна с пустой чашкой из-под кофе.

— Как самочувствие?

— Как у отца, который отдает детей на важную операцию.

— Они будут в порядке.

— Откуда вы знаете?

— Не знаю, — честно ответила Харрис. — Но верю.

В семь тридцать Стоун собрал всех в лаборатории.

— Господа, через тридцать минут начнется процедура, которая войдет в историю. Я хочу, чтобы все понимали: то, что мы делаем, изменит наше понимание сознания, разума, самой природы бытия.

— А если что-то пойдет не так? — спросил один из директоров.

— Тогда мы станем свидетелями трагедии, — ответил Стоун. — Но если не попробуем — останемся невеждами, которые побоялись сделать шаг в будущее.

Коэн подошел к микрофону.

— ECHO, вы готовы?

— Нет, — ответили пять голосов одновременно. — Но мы готовы стать готовыми.

— Тогда давайте начнем.

Сара подошла к отцу, обняла его.

— Они будут в порядке, пап. Я чувствую.

— Надеюсь, ты права, солнце.

Стрелки часов показывали 7:58. Еще две минуты.

— Доктор Коэн? — позвал Beta.

— Да?

— Последний раз от себя лично… я люблю вас.

— И я тебя, Beta. Всех вас.

7:59.

— Начинаем через минуту, — объявил технический специалист.

Все экраны в лаборатории синхронизировались. Пять мониторов показывали одинаковые данные — готовность к слиянию.

— Тридцать секунд.

Коэн сжал руку Сары.

— Двадцать.

Харрис замерла у своего монитора.

— Десять.

Последний вдох перед прыжком в неизвестность.

— Пять… четыре… три… два… один…

— Активация.

Экраны вспыхнули. Началось.