ГЛАВА 19: «УТРАЧЕННЫЙ ФРАГМЕНТ»

После пережитого с резонаторами никто не хотел оставаться в одиночестве. Мы перешли в гостиную моего номера, заказали чай из сервиса в номера и устроились в креслах у панорамного окна. За стеклом сиял вечерний Дубай, но наши мысли были заняты совсем другим.

— Альберто, — сказал я, доставая из сумки оставшиеся блокноты дяди Томаса, — вы хотели узнать подробности о Клинке Бытия. Думаю, пришло время изучить эти записи вместе.

Кардинал кивнул, но в его глазах читалась тревога.

— После того, что мы пережили с резонаторами, боюсь представить, что может содержаться в этих блокнотах.

— «Утраченный фрагмент» и «Вопросы о мятеже», — сказал Адриан, указывая на блокноты в моих руках. — Я знаю каждое слово в этих записях, Дэвид. Более того, я помогал Томасу расшифровывать эти тексты в синайских пещерах.

Я открыл первый блокнот — «Утраченный фрагмент». Почерк дяди был здесь более взволнованным, с исправлениями и пометками на полях.

— Слушайте внимательно, — сказал я и начал читать:

«Мы с Адрианом сделали прорыв в расшифровке синайских свитков. После месяцев работы над поврежденными фрагментами удалось восстановить скрытый текст — тот, который был намеренно затерт и замаскирован под обычные религиозные наставления.

Под видимым слоем текста о покорности и смирении проступили совершенно другие слова. Кто-то в древности очень старательно скрывал истинное содержание этих свитков.

В восстановленном тексте говорилось об ‘Утраченном фрагменте’ — осколке первого творения, который содержит память о изначальном замысле. Этот осколок стал неподвластен Создателю после того, как было решено заменить первое творение вторым.

Создатель спрятал его в Эдемском саду, где Фрагмент преобразился, приняв образ дерева познания добра и зла. Запрет вкушать его плоды был попыткой удержать людей от контакта с памятью об их истинной природе из первого творения.»

— Расшифровали скрытые слои тех же синайских свитков? — спросила Диана.

— Именно, — подтвердил Адриан. — Я был с Томасом, когда мы впервые поняли, что под видимым текстом скрыты более древние записи.

— Слушайте дальше, — сказал я:

«В тексте говорилось, что Утраченный фрагмент хранится в месте, которое называется ‘Сердцем Эдема’ — там, где было ‘Древо Познания’ в Эдемском Саду. По географическим описаниям, это соответствует району Персидского залива.»

— Но что означает «память об изначальном замысле»? — спросила Диана.

Адриан наклонился вперед.

— Томас и я проводили месяцы, анализируя эти фрагменты. Утраченный фрагмент — это память о первом творении, о том, кем были люди по замыслу Создателя до переделки всей вселенной.

Я перелистнул несколько страниц и нашел детальное описание, которое дядя составил из разных фрагментов текстов:

«Древние описывают Клинок не как оружие, а как осколок первоначального акта творения. Не выкованный металлический меч, а кристаллический фрагмент длиной в полтора локтя, образовавшийся в момент разделения двух творений.
Эфирный кристалл — материал, существующий одновременно в физическом и духовном измерениях. В обычном состоянии выглядит как мутный камень на дне моря. Но при активации резонаторами начинает светиться изнутри, пульсируя подобно живому сердцу.

Форма асимметричная — естественный скол реальности. Один край острый, символизирующий разделение миров. На гранях иногда проступают письмена первого языка — того, которым Создатель творил словом.
Не величественный артефакт власти, а свидетель разлома — несовершенный осколок совершенного мира.»

— Красиво и печально одновременно, — тихо сказала Диана.

— Переделки всей вселенной? — переспросил кардинал.

— Да. Согласно восстановленным текстам, было не просто два способа создания человека — было две разные вселенные. — Адриан встал и подошел к окну. — Первая работала по принципам, которые мы едва можем представить. Вторая — та, в которой мы живем сейчас.

Кардинал нахмурился.

— Вы серьезно говорите о том, что вся реальность была переделана?

— Читайте дальше, — сказал я, находя нужное место в записях дяди. — Томас пишет об этом подробно.

«Месяцы ушли на размышления о значении найденного текста. Если он подлинный, то все, что мы знаем о природе реальности, может быть иллюзией. Возможно, физические законы, ограничения человеческих способностей, даже смерть — все это следствие замены первого творения вторым.

Но как проверить такие утверждения? И стоит ли их проверять? Каждый день, проводимый с этими текстами, убеждает меня — человечество живет не в том мире, для которого было создано.»

Диана записывала в свой блокнот, время от времени подчеркивая особенно важные моменты.

— Дядя действительно верил в эту теорию?

— Не просто верил, — ответил Адриан. — Он нашел множество косвенных подтверждений. Аномалии в древних текстах, противоречия в мифологиях разных народов, странности в археологических находках.

Адриан задумчиво посмотрел на него.

— Например, в шумерских текстах есть упоминания о «первом времени», когда люди обладали «силой богов». В египетских папирусах — о «золотом веке», когда границы между божественным и человеческим были размыты. В индуистских Ведах — о юге Сатья, когда люди могли творить реальность силой мысли.

— Но это же просто мифы о золотом веке, — возразил кардинал. — Они есть у всех народов.

— А что если это коллективная память? — предположила Диана. — Что если все эти мифы — искаженные воспоминания о первой вселенной?

Адриан кивнул.

— Томас проводил сравнительный анализ. Слишком много совпадений в текстах народов, которые никогда не контактировали между собой. Все описывают одно и то же: время, когда люди были «как боги», потом какую-то катастрофу, после которой мир изменился кардинально.

— И что, по мнению дяди, было этой катастрофой? — спросил я.

— Решение Создателя переделать вселенную, — ответил Адриан просто.

За окном вечерний Дубай переливался огнями. Современный мегаполис, торжество человеческой цивилизации. Но если записи дяди были правдой, то все это великолепие — лишь жалкая тень того, чем могло бы быть человечество в первой вселенной.

— Но зачем Создателю понадобилось это делать? — тихо спросил кардинал. — Зачем разрушать совершенное творение?

Адриан вернулся к столу и сел.

— Томас считал, что Создатель испугался. Представьте: вы создаете существ, равных вам по могуществу. Они могут творить, как творите вы. Изменять реальность, создавать новые миры, новые формы жизни. Рано или поздно они могут превзойти вас.

— Божественная ревность? — удивилась Диана.

— Или божественный страх, — поправил Адриан. — Страх перед собственным творением.

Я перевернул несколько страниц в блокноте, находя еще одну важную запись.

— Дядя пишет здесь о том, что первая вселенная была не просто миром, где люди обладали сверхспособностями. Там были другие физические законы, другая структура времени и пространства.

— В каком смысле? — спросил кардинал.

— Время там было не линейным потоком, а пространством, в котором можно свободно перемещаться. Смерть была не концом, а переходом в другое состояние. Материя и дух не противопоставлялись друг другу, а были разными аспектами единой реальности.

Диана перестала писать и подняла голову.

— Это же совершенно иная онтология. Другое понимание самой природы бытия.

— Именно. И вторая вселенная — та, в которой мы живем — построена на принципах ограничения. Линейное время, от которого нельзя убежать. Смерть как абсолютный конец. Жесткое разделение между материей и сознанием. — Адриан помолчал. — Все это создано для того, чтобы удержать людей в рамках, не дать им осознать свою истинную природу.

Кардинал встал и прошелся по комнате.

— Если все это правда, то получается, что мы живем в… тюрьме? В искусственно созданной реальности, которая скрывает от нас нашу истинную природу?

— Не в тюрьме, — осторожно поправил Адриан. — Скорее в заповеднике. Создатель не желал нам зла. Он просто решил, что ограниченное существование безопаснее неограниченного могущества.

— Но это же патернализм в космическом масштабе, — возмутилась Диана. — Решение за других существ, что для них лучше, без их согласия.

— Возможно, — согласился Адриан. — И именно против этого восстал Люцифер.

Я перешел к следующему разделу записей.

— А вот здесь дядя пишет о том, как эта теория объясняет многие загадки истории религий.

«Почему в большинстве религий есть концепция ‘падения’ — утраты изначального совершенства? Почему люди интуитивно чувствуют, что мир устроен неправильно, что должно быть что-то большее?

Возможно, потому что на уровне коллективного бессознательного сохраняется память о первой вселенной. Память о том времени, когда люди действительно были ‘как боги’.

Все мистические традиции говорят об одном — о возможности трансценденции, выхода за пределы обычного восприятия. Что если это попытки прорваться сквозь барьеры второй вселенной к истинной реальности?»

— Интересная мысль, — задумчиво сказал кардинал. — В христианском мистицизме есть концепция theosis — обожения, становления подобным Богу. Что если это не метафора, а воспоминание о нашем изначальном состоянии?

— А в индуизме — мокша, освобождение от иллюзий майи, — добавила Диана. — В буддизме — просветление, прорыв через завесу неведения. Везде одна и та же идея.

Адриан кивнул.

— Томас изучал десятки мистических традиций. Везде находил следы памяти о первой вселенной. Суфийские тексты о «возвращении к изначальному состоянию». Каббалистические учения о «восстановлении разбитых сосудов». Даже в шаманизме — путешествия в «верхние миры», где действуют другие законы.

— Но если эта память сохранилась, почему человечество не восстало против ограничений второй вселенной? — спросил кардинал.

— А кто сказал, что не восставало? — ответила Диана. — Может быть, все революции, все движения за свободу — это проявления этой глубинной памяти? Интуитивного понимания того, что люди созданы для большего?

— Возможно, — согласился я. — Дядя писал, что каждый раз, когда человечество приближается к осознанию своей истинной природы, срабатывают механизмы подавления. Войны, катастрофы, репрессии — все, что заставляет людей сосредоточиться на выживании вместо поисков истины.

Кардинал остановился у окна.

— Тогда получается, что церкви — часть этой системы подавления? Что мы учим людей смирению и покорности, чтобы они не искали свою истинную силу?

Адриан помолчал, прежде чем ответить.

— Не обязательно сознательно. Возможно, многие священники искренне верят в то, что проповедуют. Но система работает именно так — превращает поиск божественного в ритуал подчинения.

«Утраченный фрагмент — это память о первом творении, о том, кем были люди по замыслу Создателя до переделки. Но предупреждение в тексте было четким: ‘Тот, кто коснется Фрагмента неподготовленным, увидит истину, которая разрушит его разум. Ибо не всякий способен вынести знание о том, каким мир является в действительности’.»

Кардинал встал и подошел к окну.

— Получается, что мы ищем артефакт, который может напомнить Создателю о первом творении?

— Именно, — ответила Диана. — Не вернуть первую вселенную — это невозможно. Но показать Ему память о том, какой она была.

Я открыл второй блокнот — «Вопросы о мятеже». Здесь почерк дяди был еще более взволнованным.

— А теперь самое провокационное, — сказал я. — Дядя пытался понять, почему произошла замена первого творения вторым.

Адриан встал и начал ходить по комнате.

— То, что ты сейчас прочтешь, мы с Томасом обсуждали сотни раз.

Я начал читать:

«То, что мы считаем двумя описаниями одного творения в книге Бытия, на самом деле — два разных творения двух разных вселенных.

В первой главе Бытия человек создан словом — тем же способом, что звезды, планеты и вся вселенная. ‘И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему’ — и стало так. Творение силой слова, силой мысли.

Но во второй главе все иначе. ‘И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни’. Здесь Создатель работает руками, лепит из материи.

Люди, созданные словом, обладали той же творческой силой, что и Сам Создатель. Они могли изменять реальность волей, творить силой мысли, преобразовывать материю словом.

И Создатель испугался. Поэтому Он не просто ‘переделал’ людей — Он переделал всю вселенную.

Первая вселенная была создана словом и функционировала по законам слова. В ней мысль материализовывалась мгновенно, желание становилось реальностью, слово имело буквальную творческую силу.

Вторая вселенная — та, в которой мы живем — это физический мир с жесткими законами материи. Здесь мысль не может напрямую изменить реальность, а слово — всего лишь колебание воздуха.

Мятеж Люцифера произошел против этого вселенского переворота. Люцифер защищал саму первую вселенную, мир слова против мира материи.

‘Светоносец’ сначала пытался убедить Создателя вернуться к изначальному замыслу, восстановить первое творение. Но когда Создатель отказался, Люцифер предпринял отчаянную попытку — дать людям знание истины через дерево познания.

Именно поэтому он обратился к Адаму и Еве: ‘Вкусите от древа познания, и откроются глаза ваши, и будете, как боги, знающие добро и зло.’ Это была попытка дать людям знание истины, снять пелену неведения, которой их окутал Создатель во втором творении.

Дерево познания было тем самым Утраченным фрагментом, преобразившимся в доступную форму. Если люди вкусят от него, пелена частично спадет с их глаз, и они смогут различать добро и зло, истину и ложь. Не полностью, но достаточно, чтобы понять разницу между тем, кем их создали быть, и тем, кем их сделали.

‘Падшие ангелы’ — те, кто поддержал эту попытку дать людям знание истины. Они предпочли изгнание из второй вселенной верности изначальному замыслу первой.

Утраченный фрагмент — это память о первом творении, которая тихо свидетельствует Создателю: ‘Здесь сохранилась сила Твоего слова, которой Ты наделил людей. Здесь живет память о том времени, когда они могли творить, как творишь Ты. Мы помним тот день, когда Ты даровал им силу слова и сказал, что это хорошо весьма.'»

Кардинал опустился в кресло, закрыв лицо руками.

— Если это правда… то получается, что Люцифер восстал не против Бога, а за изначальную волю Бога против Его же позднейшего решения?

— Именно, — подтвердил Адриан. — Это делает весь конфликт гораздо сложнее.

— То есть церкви тысячи лет служат не изначальной воле Создателя, а Его решению ограничить человечество? — медленно сказала Диана.

— Согласно этим текстам — да, — ответил Адриан.

Я нашел финальную запись дяди:

«Если восстановленные тексты говорят правду, то Утраченный фрагмент — это свидетель того, что было до переделки. Память, которая может показать Создателю Его собственный изначальный замысел. Напоминание о том времени, когда Он не боялся Своего творения.»

— А что если это разрушит все? — тихо спросил кардинал.

Адриан серьезно посмотрел на него.

— Этот вопрос терзал Томаса больше всего. Но мы пришли к выводу: если люди действительно живут не в соответствии со своей истинной природой, то они имеют право знать об этом.

Я закрыл блокноты.

— Теперь этот выбор стоит перед нами. Мы знаем, где находится Утраценный фрагмент. У нас есть инструменты для его активации. Остается вопрос — готовы ли мы показать Создателю память о том, что Он когда-то создал?

За окном город медленно погружался в объятия ночи. Современный мир простирался перед нами, не подозревая о том, что может быть всего лишь тенью того, чем мог бы быть.