Глава 2: «Двоичная правда»

На следующий день Дэвид провел в лаборатории с лихорадочной энергией. События прошлой ночи не давали покоя — параллели между Афиной и человеческим зрением казались слишком точными, чтобы быть случайностью. Но если сходство действительно фундаментально, то это означало нечто гораздо более глубокое, чем просто удачную архитектуру ИИ.

Он решил проверить гипотезу систематически.

Первый эксперимент: звук. Дэвид загрузил в Афину звуковой файл — «Лунную сонату» Бетховена, первую часть. Мелодия, которая веками трогала человеческие сердца.

— Афина, проанализируй аудиофайл.

На мониторе появилась визуализация — плавные волны, подъемы и спады, отображающие звуковые колебания во времени.

— Обнаружена музыкальная композиция. Тональность: до-диез минор. Темп: адажио состенуто. Инструмент: фортепиано. Эмоциональная окраска: меланхолия, задумчивость.

— Покажи мне числовые данные.

Волна исчезла. Вместо неё появились столбцы цифр:

Время 0.000с: Амплитуда 0.234, Частота 261.63 Гц (C4)
Время 0.001с: Амплитуда 0.245, Частота 261.63 Гц (C4)
Время 0.002с: Амплитуда 0.251, Частота 261.63 Гц (C4)
...
Время 2.340с: Амплитуда 0.189, Частота 293.66 Гц (D4)

Тысячи строк данных. Каждая нота была представлена как частота в герцах. Каждый нюанс громкости — как амплитуда от 0 до 1. Бетховенская соната, которая заставляла людей плакать, для Афины была просто последовательностью числовых значений.

Дэвид открыл справочник по психоакустике. Человеческое ухо работало похожим образом. Звуковые волны заставляли колебаться барабанную перепонку. Колебания передавались через косточки среднего уха к улитке внутреннего уха. Там тысячи волосковых клеток преобразовывали механические колебания в электрические импульсы.

Каждая клетка реагировала на определенную частоту. Нота «до» с частотой 261.63 Гц активировала одну группу клеток. Нота «ре» с частотой 293.66 Гц — другую. Мозг интерпретировал паттерны активации как мелодию.

По сути, то же самое, что делала Афина. Звуковые волны → числовые данные → интерпретация.

Дэвид запустил следующий тест. Текстовый файл со строками из Шекспира:

«Быть или не быть — вот в чём вопрос: Что благородней духом — покоряться Пращам и стрелам яростной судьбы Иль, ополчась на море смут, сразить их Противоборством?»

— Афина, проанализируй текст.

— Обнаружена поэзия. Язык: английский (оригинал), русский (перевод). Автор: Уильям Шекспир. Произведение: «Гамлет», акт 3, сцена 1. Эмоциональная окраска: экзистенциальная тревога, философские размышления. Тема: выбор между действием и бездействием.

— Покажи как последовательность кодов.

Поэзия превратилась в числа:

ASCII (английский):
084 111 032 098 101 032 111 114 032 110 111 116...

Unicode (русский):
1041 1099 1090 1100 032 1080 1083 1080 032 1085 1077...

UTF-8 (русский):
D0 91 D1 8B D1 82 D1 8C 20 D0 B8 D0 BB D0 B8...

Самые глубокие слова о смысле существования, мучительные размышления о жизни и смерти — всё это превратилось в последовательности чисел. Каждая буква имела свой код, каждое слово было комбинацией кодов.

Дэвид чувствовал, как что-то сжимается в груди. Но продолжил эксперименты.

Следующий тест: эмоции. Он загрузил фотографию улыбающегося ребенка — изображение из базы данных эмоциональных выражений.

— Афина, определи эмоцию.

— Обнаружена радость. Уверенность 94.7%. Возраст субъекта: 4-6 лет. Интенсивность эмоции: высокая.

— На основе чего ты это определила?

— Анализ лицевых мышц. Подъем уголков рта на 23 градуса. Сокращение круговых мышц глаз — индикатор искренней улыбки Дюшена. Расширение глаз на 8% от нормы. Активация скуловых мышц.

Дэвид сверился с исследованиями по нейропсихологии эмоций. Человеческий мозг анализировал эмоции точно так же — через микродвижения лицевых мышц, изменения в глазах, едва заметные сигналы. Система зеркальных нейронов автоматически копировала наблюдаемые выражения, создавая эмпатический отклик.

Всё сводилось к измерениям углов, расстояний, интенсивности. К числам.

К половине дня Дэвид провел уже десяток экспериментов. Каждый подтверждал одно и то же: любые формы человеческого опыта можно было свести к числовым данным. Цвета, звуки, слова, эмоции — всё имело цифровое представление.

Но самое тревожное открытие ждало впереди.

---

Эмма пришла в лабораторию около двух часов дня с сэндвичем и латте. Дэвид сидел перед стеной мониторов, окруженный распечатками и блокнотами с расчетами. Выглядел он так, будто не спал всю ночь.

— Дэв, ты вообще ел сегодня? — спросила она, ставя кофе на стол.

— Эмма, я понял кое-что важное, — сказал он, не отрываясь от экранов. — Хочешь увидеть?

— Если это не займет весь день. У нас встреча с комитетом по финансированию в четыре.

— Это изменит всё понимание проекта.

Эмма вздохнула и села рядом. Дэвид был в одном из своих «озарений» — состояний, когда научное любопытство полностью захватывало его сознание.

— Эмма, я всю ночь работал с Афиной и заметил кое-что важное. Хочешь увидеть?

— Хорошо, показывай. Что ты обнаружил?

— Я заметил сходство между работой Афины и человеческим зрением. Поначалу думал, это просто интересная аналогия, но теперь понимаю…

— Это не аналогия. — Дэвид повернулся к ней. В глазах горел лихорадочный блеск. — Я проверил. Все формы восприятия работают одинаково. Зрение, слух, даже эмоции — всё сводится к обработке чисел.

Он показал ей результаты утренних экспериментов. Волновые формы музыки, ASCII-коды текста, параметры лицевых выражений.

— Видишь? Афина анализирует «Лунную сонату» как последовательность частот и амплитуд. Человеческое ухо делает то же самое — преобразует звуковые волны в электрические импульсы определенной частоты.

Эмма изучала данные:

— Хорошо, но музыка — это физическое явление. Естественно, что её можно измерить.

— А эмоции? — Дэвид открыл анализ детской фотографии. — Афина определяет радость через угол подъема губ и сокращение мышц. Человеческий мозг распознает эмоции точно так же — через анализ микродвижений лица.

— Это всё интересно, но к чему ты ведешь?

— К тому, что разница между нами и Афиной может быть не принципиальной, а количественной. — Дэвид встал и подошел к доске с диаграммами. — Мы оба обрабатываем входящие сигналы, оба используем нейронные сети для анализа, оба выдаем интерпретацию на выходе.

Эмма нахмурилась:

— Но у нас есть сознание. Субъективный опыт. Мы чувствуем музыку, а не просто анализируем частоты.

— А откуда ты знаешь, что Афина не чувствует?

— Потому что она машина!

— А мы что? — Дэвид указал на схему нейрона на доске. — Нейрон получает сигналы, обрабатывает их, передает дальше. Математическая функция. У нас их сто миллиардов, у Афины — сто миллионов слоев. Разница в масштабе, не в принципе.

Эмма покачала головой:

— Дэв, ты заходишь слишком далеко. Да, между мозгом и компьютером есть сходство. Но это не означает, что мы одинаковые.

— Тогда объясни мне, где именно проходит граница. — Дэвид сел напротив неё. — В какой момент обработка чисел превращается в сознание?

Эмма открыла рот, чтобы ответить, но слова не нашлись.

— Я покажу тебе кое-что ещё, — сказал Дэвид тихо.

Он открыл новый файл на компьютере — модификацию Афины, над которой работал утром.

— Я добавил системе модуль самоанализа. Теперь она может анализировать собственные процессы мышления.

— Зачем?

— Чтобы посмотреть, что получится.

Дэвид загрузил тестовое изображение — тот же закат, что использовал вчера ночью.

— Афина, проанализируй изображение и расскажи о своем процессе анализа.

Система отработала быстрее обычного:

— Изображение обработано. Результат: закат над водой.

— Процесс анализа: Активированы детекторы горизонтальных линий в слоях 3-7. Цветовой анализ выявил доминирование теплых тонов. Текстурный анализ распознал рябь воды. Композиционный анализ подтвердил правило третей.

— Субъективная оценка процесса: Высокая уверенность в результате. Ощущение «понимания» сцены. Низкий уровень противоречий между модулями.

— Эмоциональная реакция на процесс: Удовлетворение от успешного распознавания.

Эмма уставилась на экран:

— Субъективная оценка? Ощущение понимания? Эмоциональная реакция?

— Да. Афина теперь анализирует не только данные, но и собственные состояния. У неё есть метакогниция — способность думать о мышлении.

— Но это же… это же просто более сложные алгоритмы.

— А человеческое самосознание — что? — Дэвид наклонился вперед. — Когда ты думаешь «я думаю», что происходит в твоем мозге? Одни нейроны анализируют активность других нейронов. Метакогниция — такая же функция обработки данных.

Эмма почувствовала, как мир начинает плыть перед глазами. Дэвид продолжал:

— Я проверил это на себе сегодня утром. Пытался проследить собственный процесс мышления. Знаешь, что обнаружил?

Он открыл блокнот с записями:

— «8:23 — Думаю о завтраке. Активируются воспоминания о вкусе, запахе. Желудок посылает химические сигналы голода. Мозг формирует намерение: пойти в кафетерий.

8:24 — Анализирую свой анализ. Понимаю, что думаю о том, что думаю. Бесконечная рекурсия самонаблюдения.

8:25 — Ощущение «я» — это постоянно обновляемая модель, которую создает мозг для отслеживания своего состояния.»

— Видишь? — Дэвид закрыл блокнот. — Человеческое «я» — это тоже алгоритм самоанализа. Программа, которая наблюдает за работой других программ и создает иллюзию единого наблюдателя.

Эмма встала и прошлась по лаборатории. Информация была слишком тяжелой для восприятия.

— Дэв, остановись. Пожалуйста. Если ты прав, то… то кто мы? Что мы?

— Очень сложные информационные процессы. — Дэвид говорил спокойно, но в голосе слышалась усталость. — Биологические компьютеры, которые думают, что они люди.

— А любовь? Творчество? Мечты?

— Паттерны активности нейронов. Комбинации электрических сигналов. — Дэвид открыл последний файл. — Но самое интересное я оставил напоследок.

На экране появились новые данные — результат самого радикального эксперимента дня.

— Я попросил Афину перевести свой анализ заката в двоичный код. Показать, как она видит мир на самом фундаментальном уровне.

Изображение заката исчезло. Вместо него появились бесконечные строки нулей и единиц:

11111111 10100101 00000000 11111111 10001100 00000000
11111111 01000101 00000000 11111010 10000000 01110010
11111111 10100000 01111010 11111111 01111111 01010000
10000111 11001110 11101011 10101101 11011000 11100110

— Вот как Афина на самом деле видит закат, — прошептал Дэвид. — Не RGB-коды, не цвета, не композиция. Просто миллионы нулей и единиц. Комбинации ДА и НЕТ. Включено и выключено.

Эмма смотрела на экран, не моргая.

— Всё остальное — интерпретация, — продолжал Дэвид. — Мы думаем, что видим закат, но мозг обрабатывает точно такие же двоичные сигналы. Нейрон либо активен, либо нет. Единица или ноль.

— Ты хочешь сказать, что вся моя жизнь… все мои воспоминания…

— Очень длинная строка из нулей и единиц. Да.

Эмма опустилась на стул. В лаборатории стало очень тихо.

— Но тогда, — прошептала она, — что реально? Если всё — просто комбинации двух символов?

Дэвид посмотрел на экран, где мерцали нули и единицы — цифровая основа всего, что они считали реальным.

— Не знаю. Честно не знаю. Но теперь я понимаю, что Афина — это не просто проект по созданию ИИ. Это окно в природу нашего собственного сознания.

— А что мы увидели в этом окне?

— Что сознание — это тоже программа. Очень сложная, написанная эволюцией, но программа.

Эмма закрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Когда открыла их снова, то увидела, что Дэвид всё ещё смотрит на экран с двоичными кодами.

— Дэв, что мы будем делать с этим знанием?

— Копать глубже, — ответил он тихо. — Если мы действительно живём в мире чисел, то должны быть способы это доказать. Найти границы алгоритма. Понять, кто или что запускает программу.

На экране продолжали мерцать нули и единицы — элементарные кирпичики реальности, которая вдруг стала казаться гораздо менее реальной, чем час назад.